«Хрущёв – единственный политик в мире, объявивший войну покойнику. И он ухитрился эту войну проиграть»
У.Черчилль
Великую Октябрьскую социалистическую революцию её противники начали поносить прямо с момента её совершения – и эта пропагандистская атака не прекращается до сих пор. И уже четверть века, сразу после разрушения СССР, неприятие и ненависть к Октябрю стали нормой в публичной политике и на всей территории «бывшего Советского Союза». И этот факт лучше всего демонстрирует, что идеи, воплотившиеся под Красным знаменем революции, живы до сих пор. А значит вопросы, поставленные перед тогдашним российским обществом Ленинской партией, относятся сегодня не к истории политических учений, а к самой что ни на есть актуальной политике, причем к наиболее глубокой, стратегической её части – к целеполаганию и методам достижения поставленных целей.
Если не рассматривать откровенную клевету о «сотнях миллионов расстрелянных», «Голодоморах», «одной винтовке на троих», «трупами закидали» и прочую военную пропаганду, то противодействие идеям социальной справедливости, реализованным под знаменем Октября, в основе своей строится на формировании у людей представления о природной естественности рыночной экономики и основанных на ней политических конструкций. Как сказал Черчилль: «Демократия – это очень плохая система, но лучше неё ничего не придумано».
Соответственно, рынку и демократии противопоставляется тоталитаризм, который за счет репрессий и угнетения может добиться кратковременной консолидации общества и высоких темпов развития, но в длительном противостоянии уступает эффективной рыночной экономике и демократическим ценностям. В общем, страшный морок тоталитарной пропаганды неизбежно рассеивается, проиграв свободе и народы возвращаются к естественным рыночным отношениям.
Возражений этой всепобеждающей концепции можно привести много, но главное – она не подтверждается практикой. В реальности экономические системы, основанные на социалистических принципах, демонстрируют в разы более высокую эффективность, чем любой капитализм.
Более того, все без исключения реальные успехи самых развитых западных экономик в основе своей имеют самые жесткие механизмы государственного финансирования, централизованного планирования и управления ресурсами, что присуще как раз социализму, а отнюдь не свободному предпринимательству. Примеров тому множество: любой масштабный промышленный рывок в любой стране и в любую эпоху имеет в основе жесткую волю государства, а не стихию рынка.
Можно вспомнить четырехлетние государственные планы в послевеймарской Германии, можно – «Новый курс» президента США Ф.Рузвельта, послевоенный «план Маршалла» или любого из легендарных «азиатских тигров» и за каждым таким успехом всегда стоит единая воля, план развития и государственный бюджет.
Собственно, это лучше всего видно по истории нашей страны: СССР показал самые высокие темпы роста, непревзойденные нигде и никогда, нанес военное поражение противнику, намного превосходящему по военной силе и экономическому потенциалу, и после самой страшной в мировой истории войны быстрее всех восстановил своё народное хозяйство.
Для движения вперед сегодня необходимо ответить на вопрос: какая социальная и экономическая система придет на смену исчерпавшему себя капитализму. Судя по настойчивости попыток перекрасить в веселенькие современные цвета старые ржавые рыночные рычаги и выдать эту рухлядь за «Естественный Путь Развития Человечества», который почему-то упрямо упирается в могилу, приходится констатировать, что современная философская мысль скорее избегает честного ответа, нежели всерьёз озабочена поиском выхода из тупика.
Более того, в постоянно навязываемой всем нам системе координат, где социализм противопоставлен рынку, а тоталитаризм – демократии, в принципе невозможно построить логически непротиворечивую картину мира. А также раскрыть и обосновать, в чём причины сегодняшнего затянувшегося глобального кризиса, чреватого мировой войной, и почему единственным выходом из него, кроме управляемой деградации, является построение справедливой и эффективной экономической системы, пробную версию которой реализовал именно Великий Октябрь.
Соответственно, политическая сила, получившая в свои руки такой инструмент, получит важное, а при определенных условиях и решающее геополитическое преимущество.
Поскольку наиболее передовые, по их собственному мнению, государства и стоящие за ними силы, притащившие за собой мир на край очередной пропасти, упорно именуют себя цивилизованными (а остальных, видимо, дикарями), то для красоты можно различать этапы развития социума именно по «уровню цивилизованности». И доказательно разобрать пропагандистские штампы, широко применяемые в современном публичном пространстве вместо аргументации, чтобы выявить спрятанные за ними реальные общественные взаимосвязи.
Это необходимо в том числе потому, что преимущества социального государства перед демократией и свободным рынком сегодня нуждаются в обосновании, потому что примера могучего и успешного СССР больше перед глазами нет. И кроме веры в торжество справедливости, требуется понимание. Очевидно, что любая осмысленная человеческая деятельность, в том числе экономическая, имеет своей движущей силой мотивацию. В основе любой мотивации можно выявить базовую связь: высокая (максимально возможная, вплоть по самопожертвования) мотивация к любым действиям существует, когда у человека есть либо личный интерес либо интерес той группы, с которой он себя отождествляет. Ради посторонних – пальцем не шевельнет. Бескорыстная помощь чужим, даже необязательно людям, распространена в традиционных обществах достаточно широко, но в её основе всё равно можно рассмотреть принцип общности – для человека нормально в той или иной мере считать себя частью и народа, и человечества, и природы вообще. В принципе, нет никаких оснований считать, что в экономике может существовать какой-либо иной базовый механизм мотивации. Люди в основе своей одинаковы, чем бы они не занимались, и с этой точки зрения на основе базовой человеческой мотивации взамен привычных клише типа «свободного рынка» или «социально-экономических формаций», можно построить четкую логичную систему структурирования человеческого социума по основным цивилизационным этапам развития.
Истоки современного экономического уклада возникли в седой древности, когда внутри первобытного родо-племенного общества, который можно считать первым уровнем цивилизованности, возникло понятие собственности.
Как это произошло? При натуральном хозяйстве, соответствующем родо-племенному укладу, понятие собственности ни к чему. По сути это семья и внутри неё действует иерархия, подобная существующей в дочеловеческих группах – например, в стае диких обезьян. Какая вообще может быть «собственность» у кого угодно из стаи в глазах вожака?
Такой уклад устойчив, образуется автоматически, всегда и повсеместно, начиная с определенного минимального уровня развития, самовосстанавливается после любых внешних воздействий и может быть уничтожен только вместе с человеческим социумом как таковым. Кроме того, начал проявляться другой фактор, связанный с развитием экономики как таковой. Развитие изначально примитивного производства, его расширение и усложнение, а также появление и углубление разделения труда четко обозначило тенденцию к формированию индустрии – единого хозяйственного комплекса, тем более эффективного, чем он больше и сложнее.
Очевидно, что индустриальная экономика, в отличие от натурального хозяйства, в принципе не помещается в родо-племенной уклад. Даже простенькая технологическая цепочка – это десяток операций, а бывают цепочки в десятки и сотни операций, и это только для одного типа товара. А одна семья – это максимум сотня человек. То есть это тупик. Но по мере роста производительности труда, даже в примитивном натуральном хозяйстве начинают появляться излишки. И совершенно логично, что вождь племени, руководствуясь своим статусом самого сильного и самого главного, эти излишки присвоит ровно так же, как вожак отберет что угодно у любого из своей стаи. Собственно, этот акт присвоения и порождает понятие собственности. В современном праве такие действия имеют очень точное наименование: «отчуждение».
Какие цивилизационные последствия имел этот шаг? Диалектика нас учит, что всё имеет две стороны. Акт отчуждения не только делает объект собственности принадлежащим конкретному лицу – для всех остальных он становится чужим. А значит, в его отношении перестает действовать базовая
человеческая мотивация: о чужом заботиться нет смысла.
В стае животных это не имеет значения: обезьяны не выращивают бананы, которыми питаются. А вот человеческое общество в рамках своей экономики, пусть для начала и примитивной, само производит продукт, который потом потребляет. И если у всех отобрать всё или хотя бы только средства производства, то экономика встанет – нормальная мотивация исчезнет. А что взамен? Следовательно, возникает задача, отсутствующая в общине – заставить всех других работать на собственника. Логичное решение – принудить, силой или голодом. Быстро стало ясно, что этот путь экономически бесперспективен.
Принудительный труд малопроизводителен, при расширении производства опережающими темпами растет аппарат принуждения и управления, требующий всё больше ресурсов на своё содержание, то есть выше определенного предела развитие такого уклада невозможно. Другой путь – создать у работников иллюзию, что они участвуют в «общем деле», тем более что семейный, родо-племенной уклад никуда не делся, а внутри семьи это так и есть. И такой приём позволяет задействовать нормальную человеческую мотивацию – в той мере, в какой работник будет считать это «общее дело» действительно своим.
Собственно, по этой причине обман встроен в самую основу любого эксплуататорского общества – только иллюзия «общего дела» обеспечивает более высокую мотивацию работников, а значит, производительность труда и конкурентные преимущества. И чем эффективнее обман, тем результат выше. Кроме того, был реализован ещё один прием, позволяющий обойти ограничения натурального хозяйства – союз племен. Если нельзя уместить несколько технологических цепочек в одной семье, то можно объединить ресурсы под единым управлением, как того требуют интересы производства, а полученный продукт делить между собственниками в соответствии с вложенными долями.
В седой древности это приняло вид сословного феодального общества, когда каждое производственное или управленческое звено закреплено за отдельной семьёй, а ближе к современности такая система преобразовалась в форму акционерного общества, сохраняя общий принцип – производство объединено под единым руководством, а общее целеполагание и распределение произведенного остается в руках вполне первобытных по менталитету хозяев, объединенных общей договоренностью. Это и есть второй уровень цивилизованности, который длится до сих пор.
Почему этот путь привел в тупик?
«Акционерный» принцип устройства экономики и почти всех современных государств, при несомненных достоинствах, имеет неустранимый порок. Базовые противоречия между интересами обособленных семей собственников, сохранившиеся с первобытных времен, бережно переносятся на уровень выше, внутрь общества демократического, «акционерного». Бывшему племенному вождю, вложившему свою собственность в «общее дело», всё равно более приоритетна судьба своей доли, а не всей компании, потому что его доля – это достояние и судьба его самого, его семьи, рода или клана.
Дикарь вообще всё, что находится за пределами своей семьи, воспринимает исключительно как ресурс, даже если это огромная компания, страна или целый мир. Поэтому выплата текущих дивидендов может быть важнее, чем перспектива компании на много лет вперед. Можно даже разорить дотла «общее дело» – если частный семейный пай в результате увеличится. Кроме того, более высокая эффективность производства достигается во всё большей мере через обман (иллюзию «общего дела»), а условия высокой конкуренции вынуждают форсировать такие методы для «повышения мотивации». В конечном итоге это привело к тому, что даже простое воспроизводство, то есть нулевая рентабельность, недостижима без применения самых современных способов обмана и манипуляции.
На текущем этапе развития (точнее, деградации) экономики и государства, построенных на «акционерных» принципах, всё заметнее исчерпание самих этих основ, включая разложение самого понятия собственности. Сейчас намного важнее фактический контроль за распределением продукта, производимого обществом, нежели формальное владение собственностью.
И современный язык послушно отражает эту реальность: появились и окрепли понятия «титульный собственник», «конечный бенефициар» – то есть субъекты, которые выглядят не тем, чем являются на самом деле. Политика послушно следует за экономикой, ускоренно превращаясь в шапито балаганного типа: всё более заметно, что решения принимаются не на уровне официальной политики – там они только оформляются и реализуются, а роль государства в целом сводится к роли комитета по управлению делами крупного бизнеса.
В этих рамках не существует принципиальной разницы между современным капитализмом и рабовладением, феодализмом или коммунизмом – вего троцкистской версии, с «трудовыми армиями» под руководством «пролетарских командиров» – во всех этих случаях продукт производит общество (глобализованная индустриальная экономика), а распределяет и главную его часть присваивает узкая родо-племенная группа, не способная к более глубокой интеграции. Даже отсутствие в случае «коммунистических трудовых армий» формальной частной собственности на средства производства никак не мешает такой системе, замаскированной под «социализм», быть замкнутой, родо-племенной и эксплуататорской.
Иначе говоря, современной могучей индустриальной цивилизацией владеет союз диких племен, дорвавшийся до руля и мешка с гранатами.
Если не рассматривать буколические варианты возврата к натуральному хозяйству и его консервирования на веки вечные, то из этого цивилизационного тупика логически возможны два варианта выхода: — заменить природную биологическую систему человеческой мотивации, основанную на инстинкте продолжения рода и заботы о потомстве, на искусственно созданную и способную обеспечить потребности индустриального производства. Традиционное наименование подобных проектов – «антиутопия».
— сформировать внутри социума управляющий класс, имеющий своим высшим приоритетом интересы всего общества в целом, и способный эффективно управлять единым хозяйственным комплексом любого масштаба. Это и есть коммунистический проект. Великий Октябрь, Весна человечества. Иначе говоря – переход на более высокий цивилизационный уровень.
В чем его принципиальное отличие от любых форм эксплуататорского общества с предложенной точки зрения?
Отличие состоит в системе базовой мотивации. Социализм как теория изначально постулирует примат общественных интересов, то есть подразумевает участие в производстве всех членов общества. Иначе говоря, тот самый принцип «общего дела», который позволяет задействовать в организации труда механизм базовой человеческой мотивации, то есть высочайшую степень заинтересованности каждого в общем результате – в той мере, в какой в это поверят все.
Почему коммунистический вариант представляется в реальности единственно возможным? Потому что других альтернатив, обеспечивающих развитие, нет.
Собственно, любая антиутопия является попыткой сохранить уровень и достижения индустриальной цивилизации при сохранении узкой группы дикарей в качестве конечных и единственных бенефициаров всего, созданного человечеством.
Поскольку роль индустрии как источника любого благосостояния бесспорна, то пытливая мысль крутится вокруг необходимости обеспечить высокую мотивацию для людей, занятых трудом в чужих интересах. Пока нащупаны два основных пути: автоматизация вплоть до полной роботизации производства, либо искусственное формирование контролируемой высокой мотивации у трудящихся, сохраняющее волю и творческий компонент.
Вариантов в этих рамках придумано множество. Чтобы не рассматривать их все, можно подчеркнуть их общий неустранимый порок: задача построить
контролируемый социум, способный к творчеству и развитию – это уровень если не Создателя, то как минимум, демиурга. Если сохранить человека как биологический вид, придется заменить внутреннюю, автоматически работающую на уровне инстинкта мотивацию по схеме «свой-чужой», на такую же по мощи, но внешнюю, сохранив все творческие и волевые качества человека. Либо потребуется создание искусственного интеллекта, способного к творческой деятельности, а также соответствующей «автоматической» индустрии. Ни то, ни другое создано в обозримом будущем не будет, а современная мировая экономическая система рухнет и будет заменена уже при жизни текущего поколения.
Кроме того, даже если с неба свалится пригодная для этих целей технология, ни к чему хорошему это не приведет. Сокращение человечества до узкой
группы глобальных бенефициаров и их потомков, избавленных от необходимости заниматься хоть чем-нибудь созидательным и полезным при наличии самозамкнутой «всё производящей» экономики, исключит всякое их развитие и неизбежно приведет к обвальной деградации. В конечном итоге такого пути люди просто исчезнут, а останется только эта самая «упавшая с неба» технология.
Каков же общий вывод? В чем заключается сегодня значение Великого Октября?
Октябрьская революция положила начало самому большому в известной истории социальному эксперименту по строительству новой экономической системы, более эффективной, чем капиталистическая и вообще любая другая, и соответствующей организации общества. Этот эксперимент был прерван, поскольку угрожал сложившейся капиталистической системе, но оставил после себя опыт применения иных способов организации экономики и общественной жизни. Но опыт Октября будет неизбежно востребован при демонтаже системы контроля за глобализованной индустриальной экономикой, ориентированной на предельно узкую группу «конечных бенефициаров», и строительстве взамен неё, но на её же базе, системы управления мировой индустрией в интересах всего человечества.
Но наибольшее значение Великий Октябрь имеет для России. Наша страна не только располагает богатейшими природными ресурсами, огромной территорией и талантливым населением. Кроме того, только в России до сих пор сохраняется бесценный опыт строительства социализма, и ещё живы многие, кто непосредственно в этом участвовал. Поэтому возобновляться социалистический проект будет именно на территории «бывшего СССР» и уже достаточно скоро – ускоренная деградация современного капитализма тому порукой.
Е.Варшавский
comments powered by HyperComments